Астраханский вокзал [сборник] - Страница 11

Горбунов перегнулся через спинку сиденья и включил радио. По УКВ шел репортаж с первенства Европы по фигурному катанию, предназначенный для телезрителей.

— …Наша замечательная пара Людмила Пахомова и Александр Горшков заканчивают катание! Мы с вами! — донеслось из шума атмосферных разрядов. — Мы с вами, Людмила и Александр, все, все, без исключения, кто сейчас смотрит нашу передачу…

— Путь к мосту должен быть простым, — продолжал Кристинин, — простым и не очень далеким, чтобы на трамвае было даже удобнее, чем на такси, с учетом одностороннего движения…

— Еще минуточку, — ни к кому не обращаясь, попросил Горбунов, — сейчас объявят очки!

— …Английская пара Таулер — Форд прима-танцоры, но только танцоры, исполнители, но не создатели…

Внезапно наступила пауза, пронизанная ветрами и хрипотой.

— Надо же в такой момент. Ну ладно, — майор махнул рукой, и Кристинин, словно только дожидавшийся этой секунды, без сожаления нажал на клавиш радиоприемника. Свист и дыхание космоса сразу исчезли, в машине стало тихо.

— Я вижу только один такой мост — Автозаводской. К нему от вокзала идут два трамвая, и оба кратчайшим путем. Если же ехать к мосту на машине, то надо сначала выехать на Садовое кольцо, к метро «Добрынинская», оттуда на Тульскую. Сейчас проверим еще одну деталь, — Кристинин поискал глазами по карте, — ну да, и «Алмаз», в общем-то, недалеко. Район им знакомый.

— Я думаю, что нужно связаться с трамвайным депо. Пассажиров вечером на этих линиях негусто, — Горбунов откинулся к спинке сиденья, азарт спортивного болельщика в нем утих, он лишь похрустывал костяшками пальцев.

— Может, водители трамваев кого-нибудь вспомнят? Молодые веселые ребята с чемоданом и сумкой — это уже немало!

— Согласен, — Кристинин включил зажигание, и еще несколько минут, пока мотор прогрелся, они сидели молча, наблюдая, как оконные «дворники» медленно и неловко царапают ледяные наросты на стеклах. Потом Кристинин плавно тронул машину с места.

В белой пелене ехать пришлось осторожно.

— А нет сведений, что Фогель пытался выбраться из Москвы? — Денисову хотелось быть чем-то полезным. — Если так, то самое главное сейчас — вокзалы!

— Трудно сказать, — отозвался Горбунов.

Майор объяснил Денисову, что ни он, ни Кристинин не руководят розыском Фогеля, а включены в оперативную группу как сотрудники, знающие его в лицо. Словесный портрет Фогеля, в котором чаще других признаков в разных сочетаниях варьировалось слово «средний», нельзя было назвать особенно запоминающимся, а фотографии Фогеля должны были поступить сегодня ночью.

— Вот и приходится пока разыскивать силами тех, кто его знал раньше, — закончил Горбунов, — дело не очень рациональное…

— Я давно говорю: надо, чтобы портрет по возможности был художественным, — вмешался Кристинин, — помните, у Гоголя Ноздрев — среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми как снег зубами. Свеж как кровь с молоком! Любо-дорого искать! Или Ионыч Чехова — полный, ожиревший, тяжело дышит, ходит, откинув голову назад, оттого, что горло заплыло жиром, голос тонкий и резкий… Так и видишь!

У трамвайного парка Кристинин затормозил. Майор Горбунов поднял воротник.

— Я буду у диспетчера. Звоните.

— Там у них буфет есть ночной, — не обернувшись, сказал Кристинин, — и кофе всегда черный.

Когда они выехали на Серпуховский вал, снежный вихрь изменил направление и бил в лобовое стекло. Ветер заметно усилился, и несшиеся на большой скорости снежинки казались тонкими белыми пиками, летевшими в машину. На тротуарах прохожих не было.

— Я люблю жару, — неожиданно признался Кристинин, снимая руку с руля, чтобы еще туже перехватить на горле кашне, — и хотел бы оказаться сейчас где-нибудь на полустанке в жаркий летний день. Чтобы нагретые на солнце рельсы. Тишина. А рядом какое-то картофелехранилище, в лопухах по самую крышу… Знаешь, такое округлое, смоляное.

— И длинный грузовой состав ждет встречи со скорым, — попытался дофантазировать Денисов, — и речка впереди с деревянным мостом.

Оставаясь один на один с Кристининым, Денисов чувствовал себя свободнее, и ему даже казалось, что он понимает капитана: был Кристинин в чем-то похож на командира подводной лодки, с которым три года ходил Денисов на Севере. Но появлялся майор Горбунов, говорил об устройстве играющих в шахматы машин, о раскопках и древних рукописях, корнях незнакомых слов и выставках, и оказывалось, что у Кристинина в жизни есть что-то еще, чего не было ни у командира подлодки, ни у Денисова.

— Я хочу спросить вас, товарищ капитан, вы сначала тоже были постовым? До того, как попали в уголовный розыск?

Кристинин помолчал, прикуривая.

— Нет. Это длинная история. После университета я несколько лет работал адвокатом, потом следователем… Собственно, у меня была такая программа…

— А на моем месте какую бы вы избрали программу?

— Осенью ты пойдешь в юридический институт? Это хорошо. А сейчас? — он помедлил. — Что можно сказать о поезде, зная только его номер? А как делят между собою вагоны носильщики? Смог бы ты рассказать мне про путь, который проделывает выброшенный на вокзале клочок бумаги? Когда и кто перенесет его из урны в контейнер, как он окажется на заднем дворе, а потом на городской свалке?! В каком месте на вокзале проходит теплоцентраль и где можно ночью отсидеться в тепле? Ты все это знаешь?

— По правде говоря, я не думал об этом…

— Ты должен знать по возможности все и обо всем… Постой, мы, кажется, приехали…